Чужестранка
Здесь чужестранка скиталица Ксения.
Жизнь твоя – вечное крестонесение
Чудного смысла в чуждых одеждах,
Странное странствие в нежных надеждах.
Солнце разводит все краски весенние.
Чаешь от Бога, убогая Ксения,
Что воскресение дарует мужу,
Тело и душу за тело и душу.
Солнце растопит снежинки весенние.
Чаешь от Бога, убогая Ксения,
Что воскресит утонувшего сына.
Тает от солнца и эта снежина.
Солнце питает все почки весенние.
Чаешь от Бога, убогая Ксения,
Что воскресит Он для сирого сына
В ком-нибудь мать, что ещё не остыла.
Солнце питает цветочки весенние.
Чаешь от Бога, убогая Ксения,
Что воскресит Он для вдового мужа
В ком-то жену, над которой он тужит.
Солнце зашло. Впереди воскресение.
Носишь ночами, убогая Ксения,
Камни строителям в храм при могилах.
Помнит народ о невидимых силах.
Аскеза Гавриила Ургебадзе
Бездонный кладезь Гавриил
О главном ёмко говорил:
Жизнь без любви – кувшин без дна,
Пустая ёмкость без вина.
Бессонный старец Гавриил,
Не уставая, говорил:
Без дел молитвы все мертвы,
Сухие ветви без листвы.
Беззлобный старец Гавриил
Без осужденья говорил:
Кто осуждением грешит,
Грехи другого совершит.
Бессловный старец Гавриил
Все оскорбления сносил,
Сумел по узкому пути,
Себя уничижив, пройти.
Бесстрастный старец Гавриил
И плоть, и гордость усмирил,
Сумел по узкому пути
Без лишнего в себе пройти.
Бесстрашный старец Гавриил
Без лести власти говорил:
Божка себе не сотвори,
Иначе с ним в огне гори!
Безумный мама Габриэл
Весь мир любовью обогрел.
Заповеди блаженства Гавриила
Отче Гавриил достоблаженный,
Нищий дух, собой уничиженный,
Диадему медную носил ты,
Усмиряясь. Чувства нищеты,
Руку протянув, себе просил ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Плачущий, коленопреклоненный,
Слёзы покаянья проливал ты
В келье, а в потоке суеты
Пел и пил, шутил и танцевал ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Кротконравный и неозлобленный,
Криками монахинь укрощал ты,
Кратко изъясняясь. Но, остыв,
Кротко извинялся и прощал ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Праведности жаждал совершенной,
Умеряя жажду. Возалкал ты
Правды, предписав себе посты.
Но на людях пригублял бокал ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Милости источник сокровенный,
Внутренней молитвой помогал ты.
Жажду утоляя доброты,
От похвал, как мог, себя скрывал ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Чистый сердцем, как новорожденный,
Разум старца с юности имел ты,
Ты союз ума и чистоты,
Бога и услышал, и узрел ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Проповедью лишь вооруженный,
Братьев разъярённых примирял ты,
В храм их ввёл, и подарил кресты,
И оружие с плечей их снял ты.
Отче Гавриил достоблаженный,
Тюрьмы ты прошёл несокрушенный,
Пасквилей подписывать не стал ты,
От гвоздей в костях твоих следы,
Но сломить железный дух не дал ты.
Отче, ты воистину блаженный.
Говорили: вот умалишенный!
За Христа страдая, получал ты
Боль обид и ворох клеветы,
Но на всё любовью отвечал ты.
Щит Блистающей Дивной Радости
Радуйся, Дивная Радосте наша,
Лика святых и всех Ангел Царице.
Все они в церкви Тебе сопредсташа,
Не преставая Тобою дивиться.
Видевше Тя на воздусе в молитве,
Все они песнь благодарну воспеша:
Дево, как щит, укрывающий в битве,
Твой омофор среди церкви подвешен!
Радуйся, полчищ бесов устрашение,
Скорое в страшных скорбях утешение!
Радуйся, перед Творцом заступление,
Грозного гнева Его утоление!
Радуйся, плотских желаний гонение,
Радуйся, девства святого хранение!
Радуйся, Мудрости Свет породившая,
Радуйся, мудрости тьмы посрамившая!
Радуйся, праведной веры оградо,
Радуйся, раб Твоих верных отрадо,
Радуйся, Дево, всегда буди рада!
Дух молитвы
Христе мой!
Даждь ми дух молитвы –
Весёлой,
Слёзной, неусыпной.
Молиться
Сил нет, слёз, веселья…
Всели ми
В сердце воскресенье!
Мой Ангел,
Камень отыми ты,
Открый ми
Сердце для молитвы.
Покай мя!
Я во всём раскаюсь,
От камня
Твёрдо отрекаясь.
Воскресший
В сердце, мой Спаситель,
Во мне Ты
Строй Свою обитель.
Пусть вечным
Звоном колокольным
Молитвы
Веют в ней привольно.
Стихи Клэр Бейтман в переводе Дмитрия Шаталова:
Клэр Бейтман, г. Гринвилл (штат Южная Каролина, США). Автор книг The Bicycle Slow Race (Wesleyan, 1991); Friction (Eighth Mountain, 1998); At the Funeral of the Ether (Ninety-Six Press, 1998); Clumsy (New Issues Poetry & Prose, 2003); Leap (New Issues, 2005), Coronology and Other Poems (Etruscan Press – в печати). Награждена грантами и стипендиями Национального фонда поддержки искусств, Комитета по искусству штата Теннеси, фонда Сурдна.
Воображаемое письмо Иисуса ко мне
Когда ты видишь, как Я соблюдаю
естественную свободу и необузданность,
подаренные всему сущему в момент рождения, –
ты жалуешься, что Я остаюсь в стороне,
что недостаточно бесспорных доказательств Моего присутствия;
но когда Я приближаюсь и обнаруживаю себя,
с таким усердием возделывая Землю и твою жизнь,
что к Моим ладоням прилипают комки твоей земли, покрытой мхом, –
тогда ты жалуешься, что Я вторгаюсь, забираю у тебя бразды правления;
ты говоришь, что я «пристаю» к тебе, даже называешь Меня тираном.
Когда Я предлагаю тебе целую палитру жизни –
яркие цвета, тяжёлые и мрачные оттенки,
такие тонкие полутона, которые почти неразличимы, –
ты жалуешься, что у тебя
кружится голова от буйства цвета;
тебе бы мир попроще, чтобы раскрашивать его по контурам
пятью карандашами;
когда же Я указываю с предельной точностью,
где штриховать смелее,
а где достаточен лишь небольшой мазок, –
тогда ты жалуешься, что Я не позволяю тебе
свободно дышать.
Ты спрашиваешь, почему нельзя сделать всё так, как хочется тебе.
Когда Я внимаю твоим молитвам,
освобождая тебя из цепкой паутины,
ты считаешь себя недостойной;
поэтому ты снова недовольна и хочешь, чтобы Я отошёл
на расстояние, которое удобней для тебя.
Или внезапно вспоминаешь, что другие
страдали и страдают намного больше твоего,
и просишь забрать у тебя всё, подаренное Мной, и отдать им.
Или ты недовольна тем, что Я не помог тебе раньше,
что, принимая Мою помощь – когда, в конце концов, ты получаешь её –
ты вынуждена поставить точку в многотомной истории мучений,
которую ты неустанно писала, рассыпая по ней сотни перекрёстных ссылок.
Все эти свидетельства ты хотела использовать против Меня.
И когда, видя твоё недовольство,
Я призываю тебя спорить со Мной,
обсуждать со Мной твои доводы, бороться со Мной,
не отпуская Меня,
пока Я не благословлю тебя и людей, которых ты носишь в сердце,
тогда ты недовольна тем, что Я возлагаю на тебя
бремена неудобоносимые,
и, кроме того, ты «не можешь уделять мне столько времени».
Ты утверждаешь,
что Я вижу в тебе лишь недостатки,
что никогда Я не доволен тобой
и что всё время Я
обвиняю, обвиняю, обвиняю тебя,
но всё как раз наоборот,
ведь это ты во Мне выискиваешь недостатки,
ты постоянно недовольна Мной –
только и знаешь, что
обвиняешь, обвиняешь, обвиняешь.
Ты жаждешь, чтобы Я был ближе к тебе,
но миллионы иголок вздымаются на твоей коже.
И, поскольку ты не дикобраз,
эти иголки тебе не свойственны;
каждая из них причиняет тебе боль,
которая стала такой привычной,
что ты воспринимаешь её как нечто
«само собою разумеющееся»;
поэтому ты чувствуешь угрозу, приходишь в негодование
и невероятно обижаешься,
когда Я хочу избавить тебя от боли.
БЛАЖЕН, КТО НЕ ОБИЖАЕТСЯ НА МЕНЯ.
Я могу вырвать эти иглы,
но не все сразу, не на расстоянии,
словно каким-то космическим пылесосом;
Я хочу это сделать Сам,
голыми руками,
вытаскивая иголку за иголкой.
Ничего, что пальцы будут в крови –
когда любишь, не жалко крови;
только ты должна сама хотеть этого,
а не убеждать себя в свой дикобразности,
не дичиться Меня,
не прижиматься к земле в полной готовности
ринуться в кусты со скоростью молнии.
Твоё восприятие пространства искажено.
Необъятный простор, окружающий тебя, –
бесконечность, теряющаяся в бесконечности, –
вовсе не отделяет Меня от тебя;
на самом деле, это никакое не расстояние,
а безграничность Моего милосердия.
То, что кажется расстоянием,
в действительности – величайшая близость.
Твоя клаустрофобия – это боязнь Моей свободы.
В самых тесных сплетениях самой жаркой борьбы,
самой запутанной мысли, самого жёсткого графика
нет ничего, кроме пространственной бесконечности,
ибо там – Я.
Я неизмеримо ближе всех твоих устремлений
обнаружить Меня.
Каждый день напоминай себе,
что ты не Бог.
Этой истиной, мягкой, подвижной, как свет,
невесомой, можешь покрыть себя,
словно одеялом, словно платком, словно мантией.
Ты не была Богом в самом начале,
когда твои гены и хромосомы танцевали
под электронные ритмы в утробе матери.
Ты не была Богом во время рождения,
во время взросления,
какой бы известности ты ни снискала,
какой бы невидимости ни обрела.
Когда кажется, что ничего не происходит, ты не Бог.
Когда кажется, что происходит слишком многое, ты не Бог.
Тебе не нужно доказывать или опровергать,
что ты существуешь или что кто-то другой существует,
не нужно мир прижимать к себе или отбрасывать,
напрягая мускулы челюсти, шеи, лба или желудка.
Не нужно твоему маломощному разуму качать железо всю ночь напролёт –
выяснять, как сложилась бы жизнь, если бы в какой-то момент
ты вела себя, думала, чувствовала по-другому.
Не нужно бороться, бежать, без движения стоять,
без сознания падать или блистать умом.
Не нужно взбивать себя, пытаясь изобразить маленький вихрь,
чтобы замедлить или ускорить время.
Нельзя выпрыгнуть или выпасть из вселенной
или отрезать себя от неё,
или спрятаться в неприступном укрытии в её недрах.
Нельзя ложь сделать правдой усилием разума,
как бы ты ни верила в то, что это возможно.
Нельзя ложь превратить в правду, топнув ногой,
как бы ни велико было неверие в правду.
Неважно, какие обещания ты усердно высекаешь
в самых окаменелых участках твоего сердца,
всё равно на изломах твоей жизни всегда остаются
неприкаянные области – незавоёванные, неукрощённые, хаотичные,
незавершённые, невыразимые.
Этих НИЩИХ ВСЕГДА ИМЕЕШЬ С СОБОЙ.
Многое в тебе и вокруг тебя не будет завершено в течение жизни.
Поэтому если ты не можешь без обещаний,
обещай себе, что больше не будешь отказывать себе
в безграничной любви к Богу из-за того,
что ты «ещё не всё понимаешь».
Лучшее свидетельство милости Божьей –
то, что ты не Бог.
Ты можешь дышать Богом, но ты не Бог.
Можешь вкушать и пить Бога, предлагать Его в качестве
пищи и пития другим, но ты не можешь быть Богом.
В Боге можно ходить или толкаться,
можно плыть кролем, поплавком или на спине,
но от этого ты всё равно не станешь Богом ни на секунду.
Ныряй сколько хочешь вниз, вверх, в стороны,
но никогда не достигнешь предела Бога.
И пока ты идёшь, плывёшь,
качаешься на волнах или ныряешь,
в каждой клеточке твоего тела
пылает миллиард крошечных свечек.
Радуйся! Не бойся!
Ты не зажгла
ни одной из них.
Стихи Николаса Самараса в переводе Дмитрия Шаталова:
Джорданвилль
Я шагал по колее глубокой;
в чёрной рясе ночь со мною шла.
Сквозь лесной туман безжизненно струился
свет луны. Одежды тяжелила влага.
Позади почти исчезла луковица храма,
таяли во тьме громоотводы.
Воздух я глотал и чуял землю, аромат кустов;
я слышал русский голос, принесённый ветром.
Этот звук – из глубины веков;
как по-иностранному звучало моё имя!
Грязная дорога расплывалась
в пелене тумана, уходила из-под ног.
На просторах царских вечные деревья
гнулись и теснились, и стонали ветви.
Куталась тропа в туманный саван.
В воздухе тонул я.
Стеклышки лампадок
между хвойных зарослей мерцали –
кладбище смотрело красными глазами.
Сумраком дышали памятники из гранита.
Колеистая дорога растворялась,
уплывала из-под ног.
В небесной выси – незнакомый птичий крик.
Мельканье тёмных крыльев.
В клобуках деревья на меня взирали.
И монахи мне кричали: «Возвращайся к нам!»
Великий пост
Как весна теперь
сквозь землю пробивается.
Как не отступают холода;
утро, словно птенчик, вылупляется.
Лишь по вечерам теперь еда,
несолёная, без трав душистых и без перца;
хлеб, печённый без дрожжей,
неохлаждённая вода.
Как мы выключаем телевизор.
Как детей мы учим всего лучше
на своём примере.
Как мы чахнем от желания дать волю
своей воле. Как теряет ценность
всё почти, казавшееся важным.
Как чем меньше говорим,
тем слова становятся дороже.