Андрюха
Мы познакомились с Андрюхой,
Когда шагали за бронёй
По «бэхе» вскользь шмальнули «мухой».
И он закрыл меня собой.
На этот раз остались живы.
Глубокий спас меня кювет
И рук его стальные жилы,
В которых опыт прошлых лет.
Потом был бой. Огонь повсюду.
Свистел свинец со всех сторон.
Сейчас считать уже не буду
Ушедших к Богу на поклон
Тогда, Андрюха после боя,
Меня похлопав по плечу,
Сказал: «Не дрефь, жить будешь, воин.
Вон видишь Храм, поставь свечу…»
Я покурил, рукой дрожащей
Плевком окурок погасил.
В храм с виду душу леденящий
Поплёлся из последних сил.
Где свечку ставить? Гарь да копоть.
Сквозь купол видно небеса!
Андрюха взял меня за локоть:
Подвёл, где были Образа.
И молвил шепотом спаситель:
Пойми одно, неважно где…
Ты тоже Господа обитель,
Коль поселился Он в тебе.
Сначала всё казалось странным.
Дошло немного погодя.
Христа Апостол Первозванный —
Андрей сберёг тогда меня.
Мы познакомились с Андрюхой,
Когда шагали за бронёй.
Самим Святым, наверно, Духом
Был послан мне спаситель мой!
Потом нас разбросало время,
Но каждый раз, как грянет бой:
Иду в атаку не робея,
Ведь мой Господь — всегда со мной.
***
«Устала, сестричка? Пойди, отдохни.
А я подежурю пока что, родная».
Намаялась, птаха, в последние дни.
Везут и везут. Ни конца нам, ни края…
Порхает, как птица, усталость забыв.
Щебечет над нами, кружится и вьётся.
А сердце у птахи — уже на разрыв,
Так часто и громко, разбитое бьётся.
Она же душою своей прожила,
Совсем не её — материнскую долю,
И также рыдала, как чья-то жена,
Услышав сквозь хрипы предсмертную волю.
А сколько, израненных клятой войной,
Она с того света порой возвращала?
Как ангел-хранитель — небесный святой,
Голубкою белой над нами летала.
Увы, я не помню ни имя её,
Ни образ в туманном сознанье размытый.
Лишь Господу Богу молюсь за неё
За то, что живой, а не в землю зарытый.
Божий дар
Я не спешил бы с похвалами.
Я, как и все — в одном строю,
Стояв за Божьими дарами,
Не понимал за чем стою.
С годами понял, Божья милость,
Не просто дар, а — тяжкий труд!
И многим даже и не снилось
То, как тебя всё время жгут
Всепоглощающие чувства.
Когда не спишь ты и не ешь.
Когда под сердце входит с хрустом,
Пробив зияющую брешь,
Невинных душ предсмертный окрик,
А ты не в силах им помочь.
Ты просто пишешь сердца отклик
И боль не можешь превозмочь.
Ты умираешь с тем — кто умер.
Влюблён в того, кто — не любим.
Ты с сумасшедшими — безумен.
Ты одинок с тем, кто — один.
Ты плачешь с тем, кто горько плачет.
Ты болен с тем, кто — заболел.
Огнём пылающим охвачен
Ты с тем, кто заживо горел.
И ты всё это проживаешь,
Порою только лишь в уме.
Но ты от этого страдаешь,
По настоящему — в огне!
Я не спешил бы с похвалами.
Я за дары сполна плачу.
Мне тяжко с Божьими дарами,
Но я другого не хочу.
***
Запекалась душа на войне
Раскалённою добела печью.
В поглощающем судьбы огне
Выжигалась вся суть человечья.
Добродетель горя изнутри,
Покрывалась обугленной коркой,
А от жалости только угли
Оставались насыпанной горкой.
От надежды лишь чёрная гарь
Плотным слоем на сердце лежала.
И войны прокопчённая марь
Едким дымом любовь отравляла.
Только вера спасала меня!
Благодатным дождём проливала,
Душу жгущее, пламя огня,
Что меня озвереть заставляло.
***
Холод тело пробирает,
А костёр не развести.
Души наши вымерзают.
Многих даже не спасти.
В тесноте живём окопа:
Бог и я — наедине.
Дождь библейского потопа
Заливает сердце мне.
Рядом поле — жатвы жаждет,
Но, увы, не в этот раз.
Здесь под смертью ходит каждый.
Здесь. Сегодня. И сейчас.
Встреча первая с войною,
Не по книжкам — наяву.
Всё как будто не со мною:
— Жив ли? Умер? — Не пойму!
Стороной проходит время.
На войне часы стоят.
Тянет каждый это бремя,
Тот, кто даже не солдат.
В тесноте живём окопа
Бог и я — наедине.
Слышу смерти громкий топот!
И надеюсь — не ко мне.
***
Тихо. Ночь. Спит лес еловый.
Звëзды водят хоровод.
Тонкой кистью месяц новый
Бог нанëс на Небосвод.
А морозец-то крепчает.
Заскрипел январский лес.
Постепенно сумрак тает
Окаëмкою небес.
Вот уже и звезды гаснут.
Месяц скрылся за холмом.
И рассвет на небе ясном
Разгорается костром.
Заблестели в искрах ели,
Их сегодня не узнать,
Будто шубы в ночь надели
Перед тем, как лечь им спать…
— Слава Богу, было тихо. —
Сам себе я вслух сказал.
Словно спало злое лихо,
Что всю ночь я в гости ждал.
Но увы, как день с рассветом,
Просыпается она.
И уже грохочет где-то
Проклятущая война.
***
Тяжёлым, плотным покрывалом
Ночь опустилась на меня.
И вместе с ней всё задремало,
И задремал усталый я.
Беспечно, как-то так — по-детски,
Я позабыл вдруг обо всём.
И спал уже почти мертвецки.
Жена мне снилась, дети, дом.
И вот сквозь сон я вдруг услышал,
Что кто-то воет надо мной.
Как будто волк из леса вышел,
Пооткровенничать с Луной.
Потом всё быстро прекратилось,
И наступила тишина.
Быть может, это мне приснилось?
И рядом вовсе не война?
Почти слепой, в объятьях ночи,
Я тьму пытался разглядеть.
И вдруг вокруг всё загрохочет!
И руку мне как будто плеть
Ударом хлёстким осушила,
Волной горячей обожгла.
И вспомнил я — что в жизни было,
И стал твердить молитву я.
Потом бежал, бежал и падал.
Считал секунды: раз, два, три!
И мне казалось кто-то рядом
Мне говорил: «Теперь замри!»
Я замирал лишь на мгновенье.
Осколки сыпались вокруг.
«Беги!» — кричал мне во спасенье
Мой бестелесный, новый друг.
Я вновь бежал, почти вслепую.
Кругом творился сущий ад.
Костлявой смерти поцелуев
Я ощущал зловонный смрад.
И тут вдруг прямо подо мною,
Как нить земля оборвалась.
И жизнь моя тогда, не скрою,
Перед глазами пронеслась.
Я ниц упал на дно окопа.
Слегка присыпало землёй.
А наверху, как конный топот,
Война гремела надо мной.
И я молился «Сыне Божий,
Прошу спаси и сохрани!»
И Он со мной молился тоже.
Тогда мы были с Ним одни.
И чуял я, как смерть пыталась,
Своей невидимой рукой,
Схватить меня. Не получалось.
Назло же ей я был живой.
И вот она, уже безвольно,
Вдруг отступилась и сдалась.
Как по команде словно: «Вольно!»
В ад восвояси убралась.
Тяжёлым, плотным покрывалом
Ночь вновь укутала меня.
И снова с ней всё задремало,
Но в этот раз не спал лишь я.
***
В бушующем море истории,
Сквозь тьму и сияние лет,
Раскинув свои территории,
Которым и равных-то нет,
Божественным ли изволением,
А может быть чудом иным,
Чрез время связав поколения —
Стоит пресвятой исполин.
Тяжёлые судьбы, страдания
Без счёта замученных душ,
То оттепель дней покаяния,
То холод предательских стуж.
Извечен призыв к справедливости,
А жизнь всем на зло, вопреки.
И веруя в ложь по наивности,
Глотает лишь правды куски.
Всё время в надежде на лучшее
Шагает к войне от войны.
В истории дебрях заблудшая,
Не все воплощая мечты:
Живёт только Богу понятная,
То радость приносит, то грусть,
Великая и необъятная,
Моя православная Русь!
Взошла звезда
— Устал я, Отче. Тяжко мне.
Окоп мой мнится мне могилой.
Какой уж день я на войне:
Сжимая зубы, через силу.
А ну, как черти в ночь попрут?
Осилим, Отче? Ой, не знаю.
— Не бойся, сын мой! Верь, я тут!
Неужто вместе не сдюжаем?
— Я не умру?
— Сегодня, нет.
— Ой, страшно мне, Великий Отче.
— Не бойся, сын мой. Жди рассвет,
Он точно будет после ночи.
Взойдëт звезда. Наступит день,
И разойдутся тучи сами.
Ведь свет рождает даже тень
И всё, что есть под Небесами.
Ты помолись и страх пройдëт…
— Я помолюсь, Великий Отче!
Взошла звезда и мир грядëт,
С победой дня над тëмной ночью.