Троица

 

Верят — Бог триедин. И молится

Род людской и отцу, и сыну.

Дух святой увенчает Троицу.

Выйду, голову запрокину

 

В синеву, где Господь как облако

Проплывает над нами, грешными.

А земля вся в крови и копоти,

Брат на брата идёт по-прежнему.

 

Идеалы не те прославили,

Позабыли шестую заповедь.

Все мы Каины здесь и Авели —

Покаянье придёт ли как-нибудь?

 

А берёза склоняет голову,

Что-то шепчет мне на глаголице.

И венок не терновый вроде бы,

Но до капель кровавых колется.

 

В триединого Бога верую,

Вопреки навязанным правилам

В нём Любовь с Добром полной мерою,

Чтоб Надежда нас не оставила.

 

Крещенское

 

Я вижу, Христос из иконы бежал… В. Маяковский

 

Вырезать стекло небесных сфер

Острым краем тонкого серпа…

Месяц — как беспечный гондольер,

Наш ковчег — ореха скорлупа.

 

Верный путь всегда бывает прост —

Меж двух дат коротенький дефис…

По одной включая лампы звёзд,

Ночь водой Крещенской льётся вниз.

 

Капля точит камень и бетон,

Чистая — как исповедь Христа…

В храмах на полотнищах икон

Нет давно святых. Лишь пустота.

 

Души почернели от беды —

Столько в мире незаживших ран.

Хватит ли на всех Твоей воды,

Где Твой вспять текущий Иордан?

 

Или, может, Днепр, Дунай и Днестр

Ночью стали солонее слёз?

Миру непосилен этот крест,

Как же Ты один его донёс?

 

Иосиф

 

Как просто перерезать пуповину

И научить на мир смотреть слепца.

Мы молимся и матери, и сыну,

Но часто забываем про отца.

 

Кто он, хранитель жертвенного лона,

Смиренный старец, с мудростью своей

И верою, не той, что иступлённо,

А той, что от единственных корней?

 

Любил ли он невинную Марию,

Иль, выполняя свой священный долг,

В пещере принял на руки мессию,

А доживи, так и на холм б взошёл?

 

Всегда он рядом, тих и незаметен.

И, вознося молитву небесам,

Давайте помнить, что чужие дети —

Как божий дар принявшим их отцам.

 

Странник

 

Архиепископу Иоанну (Дмитрию) Шаховскому посвящается

 

Из мира в мир переходи, греша,

и путь ищи к земле обетованной…

Не убоится светлая душа

дороги непростой, но Богом данной,

 

от царскосельской лаковой скамьи

через тюремный коридор в Бутырках.

Напра’ви, Господи, и вразуми

шутов невольных в красно — белых цирках…

 

Снимая окровавленный мундир,

закату солнца белого внимая,

ты понимаешь жертвенность просвир,

на них нисходит благодать святая.

 

И даже тень нацистского креста,

казавшаяся вдруг мечом Господним,

на всю Европу пала неспроста,

чтоб крест другой сиял над ней сегодня.

 

Не усомнясь по морю перейти,

своей страны не ропщущий изгнанник,

к родной земле унёс любовь в горсти…

Благослови нас, отче — вечный Странник.

 

 

Благая весть

 

В лесу ещё по-зимнему сквозит —

Она, спеша, роняет реквизит

Последних неуместных снегопадов.

Но птичий хор становится звончей,

Перекричать пытается ручей,

Цветенье приближая вертоградов.

 

Ещё с утра ледком хрустит каблук,

Но кто-то солнце выпустил из рук —

И сотнями осколков разлетелось,

Чтоб в лужах отражаться и блестеть.

И, нас поймав в раскинутую сеть,

Веснушками не в кожу — в душу въелось.

 

Звенит капелью колокольный звон,

Спугнув с ветвей и соек, и ворон —

Летите, чтоб нести благие вести.

Весна идёт. А значит, смерти нет,

И Божий сын появится на свет,

Как ангел обещал Его невесте…

 

Заоблачное

 

Когда поднялся выше облаков,

Свободен от невидимых оков,

От предрассудков, боли и тревоги,

Увидишь мир таким, как в день шестой.

Он на ладони весь перед тобой,

Его для нас в любви зачали боги.

 

Как далеко отсюда до беды…

Ты видишь чьи-то лёгкие следы

На тонкой плащанице небосвода

И островки невыплаканных слёз

Того, кто нам спасение принёс,

Но предан был за этот дар и продан.

 

Здесь, наверху, ни правил, ни границ

Для позабывших несвободу птиц.

Вернёмся ли в оставленные гнёзда?

Летим, роняя белых перьев снег.

Внизу в ладонь их ловит человек

И ищет нас на тёмном небе звёздном…

 

В поисках Диониса

​

Современное осмысление дионисийских мистерий

 

Традиции воскресных шашлыков

корнями уходили к древним грекам.

Лилось вино, и был растерзан бык.

Мистерии таинственных даров

Полубогам и получеловекам

Являли в зеркалах безумный лик.

 

Рождённый из отцовского бедра,

Растерзанный из зависти и злобы,

Не ты ли был посланником небес?

Я не тебя ли видела, когда

Толпою был извергнут из утробы,

Неся к своей Голгофе вечный крест?

 

Горит Земли измученная плоть.

Её терзают новые титаны.

На всех не хватит бьющихся сердец.

Мы — дети пепла, нас не побороть,

Мы вечно молоды и вечно пьяны.

И бог один. И сын он, и отец…

 

 

***

Это время — как дворник, что машет устало метлой

И сгребает в огромные кучи печальные мысли.

Разжигает костры, и становятся просто золой

И года, что прожил, и сухие опавшие листья.

 

Ты ныряешь с толпой по утрам в лабиринты метро,

Чтобы выйти на свет фонарей остановки конечной.

Также пахнет дымком. И твоё заполняет нутро

Не цитата из Кафки, а жирный продукт чебуречной.

 

Скомкав день, как салфетку, спешишь. Но куда и зачем?

Под ногами асфальт раскаленной становится лавой.

И сгорает в огне разногласий святой Вифлеем,

Но по-прежнему светит звезда над твоей златоглавой.

 

Вдруг заноет запястье — как твой первородный флешбэк,

Чтоб цыганским гвоздём расковыривать душу на части…

Поднимаешь глаза — с неба белый спускается снег

Отпущеньем грехов и дарованным миру причастьем.

 

Молитва

 

Я это, Господи, я,

Грешная дочь твоя,

Райских садов изгнанница.

Помнишь ли обо мне?

Что там, в его ребре?

Мне ведь вся боль достанется…

 

Я это, Господи, я,

Блудная дочь твоя.

Все ли пути исхожены?

Чью ты открыл мне дверь?

Знаешь число потерь?

Чувствую холод кожею.

 

Я это, Господи, я,

Верная дочь твоя,

Жду у судьбы на паперти.

Та, что несла твой крест,

Верила, что воскрес.

Дай же мне силы капельку.

 

Ты это, Господи, ты,

Сводишь мои мосты —

Я их сжигаю начисто.

Прости мне за этот труд.

В мире полно Иуд —

Была бы цена заплачена.

 

Мы это, Господи, мы,

Просим всегда взаймы,

Веря, что причитается.

Клясться, так на крови.

Бог есть любовь. Живи.

Завтра вернёмся каяться.