Болотина Юлия |

Благовещенье

Тихое кроткое таянье

Краткого вешнего дня.

— Здравствуй, Марие! –

Устами ли, крыльями ли шевеля,

Ангел приник к подоконнику –

Светел и радостен лик.

Мужу, святому угоднику,

В сон откровеньем проник.

— Радуйся, Дево! С Тобой Господь!

Благословенна Жена,

Миру несущая Спаса плоть!

Вечность Тебе суждена!

Слов звонкогласое золото

Ловит смиренная Дева.

Тайною волей спелёнуто

Благословенное чрево.

Славься, Мария! Наполнится

Век твой сияньем любви,

Страсти не знавшей. Угодница,

Многи печали твои.

Соловецкое лето

Нет ни горя, ни тоски!

Дни – что сено на покосе.

Солнце спрячется в лески,

А лучи торчат из сосен!

Словно дразнит: — Подыграй!

Отыщи меня! Я близко!

Видишь, тучки розов край,

Той, что над морем повисла?

Значит, я под нею, там,

Впереди, за этим склоном!

Отсижусь и выйду к вам –

Молодым, непобеждённым.

Ночи нет! И смерти нет!

Может, там, далёко, где-то…

А у нас – безбрежный свет!

А у нас – Господне лето!

***

Соловецкая слава как соль –

Тяжела и бела.

Валуны, на ладони мозоль,

Да заката крыла,

Да пронзающий бурю маяк

С Первозванным крестом.

И прозрение: жить только так –

До конца и потом.

***

Соловецкое лето —

Из бескрайнего света,

Из упрямого счастья,

Из открытой руки,

Из лихого ненастья,

Из живого причастья,

Из немого обета —

Не забыть Соловки.

Баллада о Боге

В безлюдных горах, где скрывается страх,

Ты шёл. И молитва томилась в устах.

А мир за спиною кричал тебе в след,

Что жизнь – супермаркет, и Бога в ней нет.

По горному склону бежала вода.

С отвесных утёсов дышала беда.

Но жизнь в этот миг ты не ставил и в грош –

Ты знал, что с людьми всё равно пропадёшь.

Но вдруг ты увидел средь острых камней

Того, кому было страшней и больней.

Недавно тут, видно, случился обвал –

Придавленный камнем волчонок стонал.

Он бился за жизнь, но остался без сил.

И взгляд его помощи кротко просил.

Ты просто увидел, ты просто помог,

Но вдруг ощутил, что на свете есть Бог.

Ты с этим открытием замер у скал.

Зверёныш хромающий прочь убегал.

А Бог был устроен совсем не хитро:

Он делал твоими руками добро.

И ты возвратился туда, где народ,

Кутя и торгуя, без Бога живёт,

Но больше не внемлешь унылой толпе.

Ты Бога с тех пор умножаешь в себе.

Плач

Не ужился с нами Ангел,

Что Хранителем зовётся,

Что крестителем даётся,

Чтоб за душеньку бороться –

Улетел и не вернётся!

Не ужился с нами Ангел –

У порога плакал тонко,

Плакал горько, плакал долго…

Плакал горько, плакал долго,

А и надо было только

Нам родить с тобой ребёнка —

Золотого ангелёнка.

Не ужился с нами Ангел.

Не случилось с нами чуда.

Вместо радости и чуда –

Привкус горечи и блуда.

Привкус горечи и блуда,

Да немытая посуда,

Да людская пересуда,

Да калитка разомкнута.

***

Вот и берег бескорыстный, беспристрастный.

Взор бездонный, вдох глубокий, голос ясный.

На закате так легки пылинок стаи.

И одна – смотри, смотри! – кружит над нами!

Детских снов подспудный бред вдруг станет былью.

Мы поймём, что смерти нет, — слетая пылью.

Нас удерживают страхи и хотенья

Во владениях земного тяготенья.

В-одиночку не постичь живущим Бога.

А пылинок – погляди-ка! – вот как много!

Пыль – начало и конец путей и судеб.

Из неё создал Творец, и ею будем.

Ею станем, снова лёгкость обретая,

Улетая, у – ле – та – я.

***

Всё понятней, всё проще и строже,

Всё яснее становится путь.

Всё острее – душою и кожей –

Осязается вечности суть.

Шелухой отлетает пустое –

Разговоры, дела в суете…

И великое и непростое

Открывается вдруг в простоте.

Словно в детстве забытое слово

Откровеньем приходит теперь:

— Не ищите величья земного!

Не ломитесь в открытую дверь!

Небо близко. Тропинка полога.

Благодарностью полнится грудь.

И от божьей коровки до Бога –

Как за дверь заглянуть.